ПИСЬМА (1-35)

ПИСЬМА

Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Митрополиту Анастасию, Председателю Архиерейского Синода

4/17 июля 1953 г.

Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь,

Я докладывал Вашему Высокопреосвященству о затруднениях, возникших в связи с похоронами баронессы Корф. С Божией помощью все это удалось уладить. Как я Вам писал, некоторое время вопрос оставался нерешенным и тело хранили католики, обещав, однако, ничего не предпринимать, пока я не переговорю с Монсиньором Комори. С последним у нас был длинный телефонный разговор. Он мне указал на то, что Католическая организация много лет помогала баронессе и что она будто бы выражала желание принять католичество и быть похороненной католиками. Я на это возразил, что был у нее за неделю до смерти, она подтвердила мне, что православная и не собирается менять веру; я указал, что за столько лет у нее было достаточно возможности перейти в католичество, если бы она этого хотела, и что соборование ее католиком в бессознательном состоянии едва ли можно признать каноническим актом перехода ее в Католичество, тем более, что перед тем она приняла Причастие от нашего священника. После некоторого разговора Монсиньор согласился передать нам тело для погребения, каковое и совершено было в Ново-Дивееве.

Испрашивая св. молитв и благословения Ваших, остаюсь Вашего Высокопреосвященства преданный послушник

протоиерей Георгий Граббе.

Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Митрополиту Анастасию, Председателю Архиерейского Синода

1/14 июля 1954 г.

Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец,

Сегодня мне звонил по телефону П.Ф.Андерсон и говорил со мною относительно Еванстоунской Экуменической Конференции. Я ему указал на то, что мы не входим в Экуменическое Движение и Совет Церквей, но он заметил, что, может быть, было бы желательно мое присутствие на Конференции в качестве наблюдателя. На это я ответил, что о желательности моего присутствия на конференции в таком качестве были у нас разговоры. Фактически Вы даже поручали мне нащупать почву в этом смысле, что я отчасти делал, но пока без видимых результатов. Возможно, что обращение Андерсона, с которым я на эту тему не говорил, как-нибудь с этим связано. Он сказал мне, что выяснит обстановку и мне дополнительно сообщит. Неудобство главным образом во времени: конференция начинается 2/ 15 августа и, насколько я понимаю, продлится более недели.

Мне представляется присутствие в Еванстоне гораздо более важным и менее нас обязывающим, чем присутствие мое на Англо-Католической Конференции в Чикаго 1-3 августа нов. стиля, куда я был назначен Архиерейским Синодом. К этой конференции, более декларативного характера, у меня как-то не лежит сердце. У меня впечатление, что там я мог бы оказаться участником каких-то шествий в компании, выбор которой не будет от меня зависеть. Мы так и не получили от устроителей ответа о составе приглашенных. Т.о. поездка на эту конференцию мне представляется бесполезной тратой денег и времени с риском скомпрометироваться. Вместе с тем промежуток между двумя конференциями всего 10 дней. Если быть на обеих конференциях, то пришлось бы два раза тратиться на дорогу в Чикаго и обратно. Еванстон тоже находится близ Чикаго.

Итак, если бы Выше Высокопреосвященство благословили, я бы под каким-нибудь предлогом уклонился от участия в Англо-Католической Конференции, а поехал бы только в Еванстон, где действительно полезно быть, и мы не были бы нисколько связаны, ибо были бы в таком же положении, как наблюдатели, которых посылают на такие конференции католики.

У нас наступила сильная жара. Я радуюсь тому, что Вас здесь сейчас нет, ибо помню, как тяжело было Вам в жаркие дни в прошлом году. Меня беспокоит, что Вы будете путешествовать и сюда прибудете в самое жаркое время.

Испрашивая св. молитв и благословения Ваших, остаюсь Вашего Высокопреосвященства преданный послушник

протоиерей Георгий Граббе.

(Митрополиту Анастасию)

8/21 августа 1954 г.

Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец,

Размышляя о том, как правильнее поступить - задержаться здесь или вернуться к заседанию, я остановился на первом решении. Сейчас только подходят к обсуждению важнейших вопросов, и я уехал бы отсюда, не имея ни впечатлений, ни данных о их разрешении. Вместе с тем, здесь такая масса народа, что несмотря на разнообразие встреч, каждый день еще остается немало людей, с которыми полезно говорить.

Мне трудно коротко изложить сейчас ход заседаний. Прений в Пленуме еще не было - они будут только в конце. Позиция православных делегатов пока никак не выявлена, кроме более или менее удовлетворительного доклада о. Флоровского о том, что церковного единства между православными и прочими не существует. Греки, вопреки тому, что писалось в печати ранее, прислали большую делегацию с 6-ю епископами, в том числе Солунский Митрополит. Митрополит Афинагор выбывает из президиума Совета Церквей, но проф. Аливизатос сказал мне, что греки уверены в том, что у них будет место в Президиуме. Однако, у большой части делегатов есть желание так переизбрать Президиум, чтобы в него вошли представители Церквей, ранее в нем не бывшие. Состав Президиума (6 чел.) одно время хотели свести к одному Председателю, но кажется, сохранят прежнее число. В качестве члена Президиума от православных возможно избрание не епископа, а проф. Малик, Ливанского Посла в Вашингтоне.

Здесь друг о. Лазаря Dr. Eapen (Ипен). Я с ним имел длительный разговор. Он еще побудет в Америке и явится к Вашему Высокопреосвященству.

Речь Президента здесь не всем понравилась. Некоторые обратили внимание на то, что он ни разу не упомянул Христа и всего лишь раза два помянул Бога, говоря о значении религии.

Испрашивая св. молитв и благословения Ваших, остаюсь Вашего Высокопреосвященства преданный послушник

протоиерей Георгий Граббе.

10/23 июля 1957 г.

Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец.

Вашему Высокопреосвященству, может быть, не безынтересно будет узнать, что за последние дни с 97-й ул. было несколько обращений к Б.М.Ледковскому с попыткой уговорить его перейти на службу Советской церкви. Сегодня его пять раз вызывали по телефону, несмотря на данный уже ранее категорический отказ. Конечно, старались соблазнить его большим жалованием (до 500 долл.), говорили, что если он нездоров, то готовы ждать его выздоровления несколько месяцев, только бы иметь его согласие. Проговорились, что кто-то на этих днях едет в Москву, и что они хотели бы иметь возможность доложить там, что вопрос упорядочения хора разрешен.

Б.М.Ледковский в разговоре упомянул свою привязанность к Чудотворной Иконе, от которой он не хотел удалиться. На это ему ответили, что у них тоже скоро будет Чудотворная Икона с переходящим к ним Чикагским Еп. Иоанном. По-видимому, тут они проговорились о намечающемся его переходе, о чем никто из нас еще ничего не слышал.

Сам Ледковский продолжает поправляться. Он значительно лучше видит, но читать еще не может. Сколько времени потребуется для возвращения ему трудоспособности - еще никто сказать не может.

Испрашивая св. молитв и благословения Ваших, остаюсь Вашего Высокопреосвященства преданный послушник

протоиерей Георгий Граббе.

(Архиепископу Нафанаилу (Львову))

4/17 июня 1968 г.

<...>

Я рад, что Ты соглашаешься с моим докладом. Что касается до Ватиканских католиков, то мне все думается, что Ты недостаточно глубоко анализировал их, подходя более с эстетической точки зрения к их оценке, чем с догматической. Тебе импонировала их организация, сила и стройность жизни, за которыми укрыто было все глубоко неправославное, т.е. еретическое, что вошло в их жизнь и все больше развивалось, пока не дошло до нынешнего положения. Сейчас их разъедает модернизм, приспособленчество к лежащему во зле миру сему. Однако, раньше у них уже были несомненные ереси, которые очень глубоко обличал уже Св. Марк Ефесский. Но к этому прибавилось явно еретическое учение о папизме и о непорочном зачатии. Последнее особенно значительно. Оно поражает всю сотериологию.

Что касается экуменизма у православных, то он пока только в Константинопольской Церкви получил полное выражение. Другие Церкви посылают представителей на конференции, но еще не проповедуют ереси подобно Афинагору и местному греческому Архиепископу Иакову. Эти два явно ведут к тому, чтобы установить общение в таинствах с католиками и епископалами без догматического единомыслия. Вот то главное, что они хотят провести на будущем "вселенском соборе". На нем они хотят провести и ряд обновленческих реформ: женатый епископат, второбрачие духовенства, неподвижную Пасху (совместно с Западом), сокращение богослужений, постов и пр. Основа многих реформ в том, что мерилом служит современный духовный уровень человечества. Недавно в Римской епархии объявлено, что католики вместо воскресенья могут приобщаться в субботу вечером, потому что в воскресенье им надо ехать на пляж. Епископ Шин на днях в своей епархии перенес один церковный праздник на осень, потому что он совпадал с большими спортивными состязаниями. Интересно, что подобные причины для регулирования богослужебной церковной жизни верующих прямо объявляются даже без прикрас. Греки до этого еще не дошли, но хотят достигнуть этого через Вселенский Собор. Влияние масонства здесь несомненно.

Некоторые западники тянутся к нам действительно. Здешние антиохийцы приняли некоторых с западным обрядом. Мы имеем двух священников американцев из их юрисдикции, кот. они охотно отпустили, чтобы не иметь затруднений принципиального характера. Один приход восточного чина принят в епархию Вл. Аверкия. Сейчас просится приход с западным обрядом. Мы поставили условием принятие нашего календаря и пересмотр их литургии с принятием нашего требника. Они главным образом бегут от экуменизма. Самое сложное это переработка их литургии. Интересно было бы знать Твое мнение, что там можно и должно сделать. Посылаю Тебе их литургию и прошу Тебя возможно скорее написать мне свое мнение. У нас скоро должен будет решаться этот вопрос. Надо оправославить литургию без слишком большой перемены.

<...>

(Архиепископу Антонию (Бартошевичу))

6/19 мая 1969 г.

<...>

По вопросу о приеме клириков из Московской Патриархии есть два определения наших Соборов.

1. В определении 14/27 октября 1953 г.:

5) Архиерейский Собор определяет, в будущем клириков, бывших в составе духовенства Московской Патриархии, или в случае перехода лиц, получивших рукоположение от иерархии нынешней Московской Патриархии в Зарубежную Церковь, принимать после внимательного рассмотрения каждого отдельного случая, через покаяние, приносимое в церкви перед лицом всего народа и с наложением соответствующей епитимьи.

6) В случае обнаружения принятия сана от иерерхии Московской Патриархии коммунистами с намерением проповедовать в священном сане коммунистические начала безбожия, таковых рукоположение не признавать благодатным и законным.

2. 27 октября/9 ноября 1959 г. было постановлено Собором: "впредь в случае желания клириков Московской Патриархии вступить в состав нашей Зарубежной Церкви:

1) Тщательно проверять - не являются ли таковые сознательными агентами безбожной власти, и в случае обнаружения сего сообщить об этом Архиерейскому Синоду, который может не признать действительности рукоположения такого лица в священный сан;

2) В случаях, не вызывающих таких сомнений, ходатайствующего о приеме в клир Зарубежной Церкви принимать через публичное покаяние, при чем на него может быть наложена епитимья по усмотрению Епархиального Архиерея;

3) Таковые клирики должны подать письменное заявление о приеме по установленной Архиерейским Синодом форме.

4) При приеме в Русскую Зарубежную Церковь мирян, входящих в состав паствы Московской Патриархии, духовники должны испытывать их совесть об образе их действий в бытность их под безбожной властью".

Собор утвердил следующий текст подписки от принимаемых в общение клириков:

"Я, нижеподписавшийся, бывший клирик Московской Патриархии, рукоположенный в сан диакона (таким-то епископом там-то и тогда-то) и рукоположенный в сан пресвитера (таким-то епископом там-то и тогда-то) и проходивший свое служение (в таких-то приходах), прошу о принятии меня в состав клира Русской Православной Церкви Заграницей.

Искренне сожалею о своем пребывании в составе клира Московской Патриархии, находящейся в союзе с богоборческой властью.

Отметаю все беззаконные действия Московского священноначалия в связи с поддержкой им богоборческой власти и обещаю впредь быть верным и послушным законному священноначалию Русской Зарубежной Церкви".

<...>

(Н.П.Чурилову)

19 сентября/2 октября 1969 г.

Дорогой Николай Павлович,

Благодарю Вас за письмо и за то, что не сердитесь на меня за ненаписание отзыва. Я очень хотел бы его написать, но буквально руки не доходят.

<...>

Кроме всей переписки с иностранцами, чтения бесчисленных иностранных церковных издания и классификации материала, у меня должность консультанта при Синоде с ничем не очерченными обязанностями. Поэтому я никогда не знаю, когда и о чем мне поручат написать доклад, заключение или проект письма. Вот почему я так не уверен в своем времени.

Мне кажется, что представление о канонах, как о какой-то сухой и мертвящей материи, происходит отчасти оттого, что их мало кто знает и понимает по существу. Важно увидеть в них не только или не столько регулирующий закон, сколько боговдохновенное творение, направленное к нашему спасению. Каноны твердо устанавливают догматические и нравственные принципы, но в своем применении оставляют широкое поле для пастырской чуткости и пастырского усмотрения. Митрополит Антоний как раз учил нас искать в канонах принцип, а не букву. Это документ прежде всего пастырский. Поэтому и Св. Григорий Неокесарийский вопреки Вашему замечанию до известной степени укладывается в каноны, взятые из его творений (12 правил). Ведь правила свв. отцов большей частью писались не как законодательная формула, а в качестве архипастырских разъяснений по разным случаям, а Вселенский Собор, оценивший переходящую за пределы современности мудрую принципиальность этих разъяснений, ввел их в Книгу Правил.

Беда не в правилах, а в тех людях, которые и Св. Писанием пользуются с талмудической узостью. Те проблемы, которые Вы указываете, совсем не так трудно канонически разрешить. Вопрос о тайно крещеных нам уже приходилось практически разрешать. Конечно, в иных случаях люди будут по неведению дважды крещены, но как раз каноны указывают, что лучше это, чем оставить человека вовсе не крещеным.

В отношении моих сочинений большой подарок сделали мне наши греки. Они перевели на английский язык мои статьи из I тома о Киприане Карфагенском и Единство и Единственность Церкви. Пока они издали их ротаторным путем, но грозятся напечатать и типографским образом. В предисловии пишут, что знакомство с нашим антониевским богословием было для них радостно, подобно встрече с давно отсутствующим родственником. Обещаются они переиздать на английском языке "Догмат Искупления". Перевод есть. Хотят и еще переводить мои статьи. В Преображенском греческом монастыре есть три хороших богослова. Наши греки ведут колоссальную миссионерскую работу. Монастырь их очень строгий, живет по Афонскому уставу. Среди монахов один американец, мною обращенный. Думает поступить к ним и еще один, мною крещенный. Так что среди разных искушений Господь посылает нам и некоторое утешение.

Храни Вас Господь.

Искренно ваш протопресвитер Георгий Граббе.

Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Антонию, Архиепископу Женевскому и Западно-Европейскому

26 сентября/9 октября 1969 г.

Ваше Высокопреосвященство, дорогой Высокопреосвященнейший Владыко,

Спешу ответить на Ваше письмо от 2 октября.

Священные каноны не предусматривают добровольного снятия сана, однако русское законодательство это допускало. Желание освободиться от священнического служения является прежде всего нарушением священнической присяги, которая дается на всю жизнь, и поруганием священства ради низменной по сравнению с ним цели. Поэтому Митрополит Антоний считал, что настаивающих на желании освободиться от сана надо лишать его по суду.

Однако Устав Духовных Консисторий различал понятия лишения сана и снятия его по прошению, что соответствовало нашим гражданским законам. В соответствии с этим различали и порядок процесса. Лишение сана за провинность производилось в порядке карательного суда, а снятие сана по разрешению Синода. Согласно 86 ст. Устава Духовных Консисторий "Снятие священнослужительского сана и сложение монашества по прошениям, производится не иначе, как после увещания, с разрешения Синода, на основании особых постановлений". По 428 ст. тома IX Законов Состояния (привожу сокращенно): 1) Священнослужители белого духовенства, просящие об увольнении их из сего звания в светское, испытываются в течение трех месяцев в решимости и увещеваются не уклоняться от принятого уже на себя звания; 2) Если они остаются непреклонными, то сан снимается с них с разрешения Синода; 3) Уволенные т.о. из духовного ведомства возвращаются в первобытное состояние; 4) После снятия сана б. священнослужитель мог вступить в брак.

Таков был русский предреволюционный закон, но таковой существовал только в одной Русской Церкви, как отмечает это Еп. Никодим Милаш. Он совершенно правильно разъясняет, что по церковным правилам это недопустимо и что согласно 62 Ап. правилу отречение от имени служителя Церкви даже в условиях гонения является преступлением, за которое полагается извержение. Митрополит Анастасий, однако, иногда предпочитал снятие сана извержению во избежание судебного процесса... Так, вопреки моему совету, он с Гарднера провел снятие сана по прошению, чтобы не судить его, хотя налицо было явное преступление.

Митрополит Антоний, напротив, разделял полностью мнение Еп. Никодима. При нем прошение о снятии сана трактовалось как грех отречения от него, и проситель лишался сана за это преступление. Были случаи и при Митр. Анастасии, когда применялся этот канонический принцип.

В обоих случаях, поскольку б. священник становился мирянином, он может вступить в брак, но во избежание пущего соблазна надо требовать, чтобы венчание было совершено очень скромно, по чину второбрачных и подальше от церкви, в которой он служил.

Во всяком случае Вам надо увещевать священника, желающего отречься от священства и, если он останется упорствующим, то направить дело в Синод или созвать свой духовный суд, который лишил бы данного священника священного сана. Определение об этом должно быть послано на утверждение Синода. Увещание может продолжаться и дело в случае раскаяния может быть прекращено до момента подписания Синодального определения. В ожидании определения священник должен быть под запрещением. В посылаемом Синоду деле должно быть: 1) прошение о снятии сана, 2) акт об увещании и 3) решение Епархиального Духовного Суда.

Испрашивая св. молитв и благословения Ваших, остаюсь Вашего высокопреосвященства преданный послушник протопресвитер Георгий Граббе.

(В.И.Алексееву)

4/17 июня 1970 г.

Дорогой Василий Иванович,

Сердечно благодарю Вас за Ваше приветствие по случаю 25-летия моего священства. Я не предполагал отмечать особенно эту дату, полагая, что настоящий юбилей это не 25 лет, а 50, но Владыка Митрополит сказал, что надо - и я согласился, рассчитывая, однако, на самое скромное торжество. Несмотря на то, что широкого оповещения не было, оно все-таки вышло больше, чем я рассчитывал. Во всяком случае, мне дорого внимание моих друзей и особенно то, что торжество было проявлением единомыслия в важнейших наших церковных принципах. Особенно тронули меня наши греки, специально прибывшие из Бостона (архим. Пантелеимон).

<...>

Не знаю, в курсе ли Вы происходящего в Си Клифе. Процесс, затеянный Митрополией против большинства прихожан, перешедших к нам со своим настоятелем, о. Ионовым, приобретает все более серьезное значение. Далеко не исключается, что фактически на нем во всем объеме станет вопрос о Московской Патриархии, ибо на последнем судебном заседании адвокат Митрополии заявил, что все церковные образования вне России были незаконными, ибо законной была только Московская Патриархия. Он говорил это, стараясь освободить Митрополию от непосредственного участия в процессе, который формально ведется от имени группы прихожан. Мы на всякий случай подумываем теперь о том, кого стоило бы пригласить в качестве свидетелей о положении Церкви в России и в качестве экспертов. Не будет ли у Вас каких-нибудь мыслей по этому поводу? Митрополия придает процессу очень большое значение, и она права, ибо от его исхода будет зависеть реакция в некоторых ее приходах, и поражение в суде может вообще сильно отозваться на ее авторитете. Поэтому и мы много работаем по подготовке материала. Мне уже много пришлось потрудиться, чтобы распахать мозги адвоката и собрать документальный материал о Митрополии. Теперь надо сделать то же в отношении Московской Патриархии.

<...>

О. Антоний сейчас находится здесь, но не надолго. Он действительно очень много сделал в Иерусалиме и очень насолил Советам. Их Миссия должна была отступить на второе место, особенно после триумфального посещения Святой Земли Митрополитом.

<...>

(Протоиерею И.Троянову)

7/20 ноября 1970 г.

Дорогой Отец Игорь,

Спасибо за письмо и добрый отзыв о моей книге. Мне дорого Ваше мнение. Оно не сходится с Джорданвильским. О. Константин написал мне, что моя книга очень интересна, но он из нее видит, как глубоко наше расхождение. Однако, он этого расхождения не высказал, а предпочел замалчивать книгу. Думаю, что один из главных пунктов нашего расхождения то, что у о. Константина нетверда вера в единство Церкви. Он признает благодать у еретиков, совершенно нелогично одновременно высказываясь против экуменизма. Поэтому не любит он Хомякова. Люди его толка, вероятно, еще больше огорчатся, когда выйдет Книга Правил с моими толкованиями. Владыка Виталий сообщил мне, что приступает к набору. Книга выйдет в трех выпусках, как в свое время издание Общества Любителей Духовного Просвещения.

Я не так обрадован откладыванием Собора. Может быть, я оптимист, но мне кажется, что сторонники разложения не получили бы там силы. Между тем, Собор мог бы укрепить силу нашего основного направления как единственного голоса свободной Русской Церкви. Стоит обратить внимание на то, что теперь у нас в этом отношении нет конкуренции. Ваш З. Европейский Экзархат больше не русский, Митрополия здесь тоже русской не называется. В этом направлении, а вовсе не в перемалывании династического вопроса должна была бы быть сила Всезарубежного Собора.

Поэтому рвение Сергея Георгиевича, которого я очень люблю, мне непонятно, как непонятны и выступления трех Князей. Все Они никакого интереса к русской жизни не проявляют, и единственный вопрос, в котором Они проявили себя, это протест против Вел. Князя. Последний может нравиться или не нравиться, Он может делать ошибки, но, по крайней мере, проявляет интерес и патриотизм, Сам говорит чисто по-русски и Дочь учит русскому. Право, это нельзя сравнивать с Всеволодом Иоанновичем, не говорящим по-русски, 4 раза женатым. Относительно же Владимира Кирилловича нам надо быть последовательными. Наш Собор с мирянами в 1938 г. обращался к Его Отцу как к Главе Императорского Дома. В таком же качестве приветствовал его наш Собор Епископов, когда умер Кирилл Владимирович. Митрополит Анастасий неизменно обращался к Нему в этом качестве и настолько бережно относился к Нему, что при всем неудовольствии по поводу Его брака на совещании Синода провел решение не входить в обсуждение Его решения о титуле ее и обращался к ней как к Великой Княгине. По его указаниям и Мать Тамара принимала ее в таком качестве. Митрополит Филарет не имеет такого интереса к подобным вопросам, как его предшественники, и просто последовал принятому ими порядку обращения. Я лично считаю это правильным: было бы ошибкой каждому Митрополиту пересматривать и менять то, что решено было до него. Однако, надо иметь в виду, что за 50 лет много переменилось. Вопрос, который Вас беспокоит, перестал быть злободневным. На повестку Собора он, конечно, не попал бы. Глава Династии только символ доброго старого монархического принципа, но не глава партии, в сущности не существующей. Он никаких приказов не издает. Сейчас вся наша монархичность может проявляться только в том, чтобы поздравить Вел. Князя с Праздниками и оказывать в Его лице почет Династии при встрече. Поэтому в этой области я не вижу никаких трудных для нас проблем и думаю, что Сергей Георгиевич зря беспокоится.

<...>

(Адресат неизвестен)

21 марта/3 апреля 1972 г.

Дорогой Сергей Александрович,

Откуда Вы взяли, что я Вас не люблю? Напротив, я всегда питал к Вам самое доброе чувство и храню его доселе. Никакой причины мне Вас невзлюбить не было.

Что касается искусства, то Вы рассуждаете совершенно правильно. Господь не напрасно дал человеку способность к искусству, которым теперь так часто злоупотребляют и вместо гармонии, которая отличает творение Божие, направляют его к хаосу. Это одинаково относится и к изобразительному искусству, и к музыке. Дисгармония в искусстве несет с собой, можно сказать, некое сатанинское начало. Ведь дисгармония в мир внесена была грехом, который внес разделение в человека, разделение между людьми, и через него и в остальной мир. Потому мы и видим теперь такой рост уродства во всем, что грех обуревает человечество.

Итак, дай Вам Бог служить Богу через подлинное искусство. Не думаю, однако, что Вы являетесь "единственным" представителем русского музыкального искусства, не поскользнувшегося в модернизм. Есть и другие, конечно, с разными степенями таланта.

<...>

(В.И.Алексееву)

25 мая/7 июня 1972 г.

Иерусалим

Дорогой Василий Иванович,

Мои врачи настаивали на том, что мне надо на время уехать из Нью-Йорка в более теплый и ровный климат. Я выбрал Иерусалим, откуда Вам и пишу. Здесь живу на Елеонской Горе, самое высокое место и воздух чудный.

Приехал я на другой день после отбытия П. Пимена со всей компанией. Общее мое заключение пока, что его поездка мало дала для Москвы, несмотря на большие затраты и внешнюю помпу. Слишком ярко Пимен показал здесь, что он вовсе не персона. И евреи, и дипломаты заметили, что он ничего не говорил, если у него на этот случай не было письменной шпаргалки. Лейтмотивом его речей были нападки на нас. Главным действующим лицом оказался Ювеналий. Во всех случаях, когда у него не было шпаргалки, Пимен предоставлял ему давать ответы на вопросы.

Я еще не виделся с греками, которые перед нами явно сконфужены, чувствуя, что раскланиваясь перед москвичами и принимая их подарки, они запачкались. Впрочем, некоторые из них довольно явно показывали свое отрицательное к ним отношение, ибо о. Антоний здесь хорошо поставил осведомление о природе Московской Патриархии. Моя брошюра, которую Вы получили на английском языке, переведена и напечатана по-гречески, а теперь выходит и по-арабски. Жалею, что она переведена до того, что я дополнил ее важным материалом, который войдет теперь в русское издание моей книги, которая охватит и положение нашей Зарубежной Церкви.

Посылаю Вам копию одного очень важного заявления здесь в связи с посещением П. Пимена. Я его считаю очень важным. Как Вы знаете, у нас был десятилетний перерыв в биографии П. Пимена, кончающийся в 1946 г. Если он, будучи иеромонахом, перешел на военную службу и дошел до чина полковника, то он должен был отречься от веры. Кроме того, военная служба несовместима со священством. Т.о. он подлежит лишению сана, а отнюдь не выбору на Патриарший Престол, и вообще не мог быть епископом.

Я здесь отдыхаю, меня откармливают, но вместе с тем я и работаю над своей книгой. Если русский текст будет достаточно удачным, то постараюсь перевести книжку и на английский язык. Первая часть будет то, что вы имеете, но местами сильно дополненной. Вторая часть - это каноническое положение Зарубежной Церкви и история ее взаимоотношений с другими Церквами. Мне удалось достать, или, точнее, она сама ко мне попала, очень интересную книгу, которую рекомендую Вам постараться достать: А.А.Шишкин. Сущность и критическая оценка "обновленческого" раскола Русской Православной Церкви. Изд. Казанского Университета, 1970. Она довольно объективна с громадным документальным материалом. Довольно объемистая - 366 стр.

Шлю сердечный привет всей Вашей семье.

Храни Вас Господь.

Искренно Ваш протопресвитер Георгий Граббе.

П.С. Есть слух, что Никодим не болен, а устранен.

(Архиепископу Нафанаилу (Львову))

9/22 ноября 1973 г.

Дорогой Преосвященнейший Владыко!

Твое письмо объясняет причину, по которой Твои примечания к книге Желудкова мне представились неудовлетворительными. Рекламирование его Христ. Студенч. Движением и НТС - дело очень вредное.

Обновленчество, внесенное в Московскую Патриархию со времени Патриарха Сергия многими вошедшими в нее обновленцами, продолжается и теперь в недрах Патриархии. Об этом пишут советские авторы, и совершенно правы. Желудков обновленец на все 100 процентов! То, что он пишет о конце мира, не ослабляет вредности всего остального им написанного.

Шмеман правильно заметил, что у него много ересей. Но и сам Шмеман по своей психологии - обновленец. Недавно в журнале его так назыв. "академии" была помещена копия его докладной записки на имя Митрополита Иринея. Последний разослал циркуляр духовенству с напоминанием о необходимости соблюдать устав богослужений. Шмеман раскритиковал циркуляр своего Митрополита и в своем академическом журнале напечатал свою записку.

В ней он не только критикует устав Русской Церкви, но и предлагает целый ряд совершенно обновленческих сокращений и изменений его. В большой мере обновленчество проводится и в греческих, и особенно константинопольских и элладских церквах.

Вот почему мысли Желудкова являются не только его личным заблуждением, но и антиправославной пропагандой.

Можно, при известной снисходительности, находить простительным для Желудкова то, что он не ссылается на святых отцов, но если он не видел их даже в духовной академии, то каково же просвещение, идущее оттуда? Однако, даже и не образованный и не начитанный в святых отцах православный христианин не стал бы высказывать такой ереси, какую пишет Желудков. У него совершенно нету никакого православного сознания, и живет он, если и проповедью христианства, то в виде, искаженном живоцерковниками и обновленцами.

Я написал и Рару решительную критику Желудкова.

В день операции я успел написать короткую критику Желудковской книги, которую послал в Православную Русь. Не думаешь ли Ты, что было бы хорошо, чтобы и Ты сам на страницах этого журнала более решительно, чем это допустили издатели "Посева", высказал свою критику его еретического писания, в частности, касаясь и его заметок в Вестнике Христ. Студ. Движения.

<...>

Моя операция, совершенная 2 недели тому назад, по-видимому, успешна. Но сейчас я переживаю скучное время почти бездействия, вследствие запрещения читать и писать.

Спаси Тебя Господи за молитвы и добрые слова.

Испрашивая Твоих святых молитв и благословения, остаюсь искренно преданный Тебе послушник протопресвитер Георгий Граббе.

(Архиепископу Антонию (Бартошевичу))

20 декабря/2 января 1974 г.

<...>

Спасибо за Ваше интересное сообщение. С ответом Солженицыну произошла некоторая путаница. Сначала на предсоборном заседании Синода решили, что будет, может быть, напечатано его письмо и комментарии, которые мне поручили сделать. Потом начали уговаривать Митрополита написать ответ для опубликования. Ему письмо Солж. было не по вкусу. Он одно время даже сомневался, докладывать ли его Собору. Соборная Канцелярия в соответствии с первоначальным решением Синода пустила в ход мои комментарии. Между тем Митрополит приготовил ответ, но не хотел прений и потому огласил его как свой собственный ответ, а не от Собора.

Что касается вопроса о старообрядцах, то его подняли в последние дни, когда Митрополичье письмо уже было написано. Я лично всегда во многом сочувствовал старообрядцам, но не всем, ибо одним словом их нельзя охватить. Старый обряд в сущности сам по себе не был под клятвой, а под клятвой были люди, отрицавшие православие нашей Церкви и ей не подчинявшиеся. Вопрос делается сложнее, когда мы думаем о разных толках: можно ли снять прещение с ересей в "догматических письмах" Аввакума? Или дичь таких сектантов, как ветковцы? Самое самосожжение, по исследованию проф. Барсова, иногда было не от страха преследования, а по изуверской мысли очищения себя огнем. Сама Церковь не участвовала почти вовсе в их преследовании. Только недолгое время через нее взимали с них налог, но Синод скоро сумел освободиться от этого. Преследования были государственные и по политическим причинам, поскольку старообрядцы (некоторые) признавали государственную власть антихристовой и не хотели ей подчиняться. Церковь же ограничивалась миссией, иногда очень успешной, даже до введения единоверия.

Мне кажется, что Собору не было ясно, какие клятвы снимали и за что каялись за всю Русскую Церковь. Можно ли снять клятвы за дикие секты или с беспоповцев? Ведь кроме белокриницких и по беглому священству, старообрядцы совсем утратили Православие. Солженицын ошибается в смысле наложенных клятв, и потому то, что он, напр., пишет про преп. Сергия, совершенная чепуха. Он, видимо, не читал наших церковных историков, начиная с Макария. Статья проф. Барсова об инквизиции в России содержит очень важные данные. Он мог исследовать дело по архивным данным и был очень объективным и серьезным ученым. Вероятно, Солженицын лучше знаком со старообрядцами только Рогожского кладбища московского типа с Белокриницкой иерархией. Вслед за ним и о. Д.Александровым наш Собор тоже отнесся к вопросу импульсивно, без попытки изучить вопрос. Я пробовал доложить определения Святейшего Синода по поводу единоверцев для справки, но на это не обратили внимания. Сам я тоже не ожидал этого вопроса и не мог приготовить более полного материала. В частности, ссылка на Митроп. Антония очень неполная. Он не признавал объективной нужды в снятии каких-либо клятв, но из снисхождения к старообрядцам допускал возможность церемонии, которая довела бы до их сознания, что на обрядах клятв нет. Для этого он предлагал даже нарочитую церемонию с участием Восточных Патриархов. Он надеялся, что тогда малообразованные старообрядцы поняли бы, что клятвы наложены не на обряды, а на людей, упорно противящихся Церкви. Сами старообрядцы, здесь по крайней мере, не оценили, кажется, наше постановление, а один в газете даже насмеялся над нами. С их точки зрения, им наше снятие прещений неинтересно, ибо нам надо каяться в уклонении от Православия, а не им от чего-то отказываться.

Что касается наших отколовшихся в Америке и Европе, то, насколько я помню, в Вашем проекте обращения к А. Георгию было упоминание о некоторых старых их грехах. В обращении к Американцам, составленном о. А.Киселевым, тоже было такое упоминание, и довольно яркое. Американцы в своем ответе нас обругали, заявили, что навсегда останутся автокефальными, но предложили для начала сослужение. Синод ответил, что сначала надо встретиться представителям двух сторон, чтобы выяснить, насколько мы можем быть близки. Мы должны быть осторожны, чтобы не соблазнить лучшей части нашей паствы, особенно имея в виду, что в феврале сюда ждут Патр. Пимена, и Митрополия будет вынуждена участвовать в его приеме.

Сейчас здесь нет Владыки Лавра. Когда он вернется, узнаю, как было послано обращение Арх. Георгию. Мне почему-то казалось, что хотели его послать через Вас. Ведь, кажется, уже была тогда французская почтовая забастовка в ходу?

Спасибо за сообщение о Солженицыне. Неудивительно, что не все ему у нас нравится. Мне тоже не все нравится, и Вам, кажется, тоже, хотя, может быть, не то же самое. Сегодня получил бюллетень от Теодорович с материалом, что Солженицын ошибается относительно катакомбной Церкви. А то, что Вы пишете о Левитине, меня радует. У него бывает (судя по статьям) некоторая отрыжка обновленчества, но все, что он пишет, звучит правдиво и откровенно. Видимо, он честный человек.

<...>

(Архиепископу Нафанаилу (Львову))

3/16 февраля 1974 г.

<...>

Что касается ссор, то боюсь, что это есть последствие революции. Мне кажется, что, как некий первородный грех, дух революции сидит в русских людях. Дух этот заключается больше всего в зависти и в осуждении. Отсюда наши приходские скорби.

Я очень чувствителен к проявлениям нео-обновленчества, потому что оно фактически существует не только в сергианстве, но и за границей. В Американской Митрополии оно очень заметно. По тому же пути идут здесь сирийцы и греки. Отчасти зараза идет от католиков, которые теперь самые яркие обновленцы во всем мире. На днях читал я статью иезуитского богослова, который пишет рассуждение о том, что Бог не всеведущ. С папской непогрешимостью тоже разделываются постепенно. Недавно один иезуит говорил мне, что скоро не будет препятствий для объединения с православными. Я его спросил, а как же непогрешимость? "О, - ответил он, - Папа скоро должен будет от этого отказаться, очень скоро". Но к тому времени католики уже будут чистыми протестантами.

Поговаривают, что скоро за границу приедет Краснов-Левитин. Его приглашает Шаховской. Он уже выпущен из тюрьмы, и я читал сообщение о разговоре с ним. Между прочим, он говорил, что катакомбная Церковь существует, и что в ней, по его сведениям, 12 епископов, что эти епископы почитают заграничного Митр. Филарета.

<...>

Как Ты воспринимаешь высылку Солженицына? Я боюсь за него. После напряжения в Москве на Западе безопасность будет искушением, а ореол исповедника - духовным искушением.

Письмо мое получишь перед самым Постом. Прошу у Тебя прощения.

<...>

(В.И.Алексееву)

28 апреля/11 мая 1974 г.

Дорогой Василий Иванович,

Спасибо за письмо. К сожалению, Солженицына я не видел. Я проезжал через Цюрих в Светлый понедельник, и перед тем через местного батюшку передал ему, что хотел бы его посетить. Он выразил сожаление, что не может меня увидеть, потому что в этот день будет где-то в отъезде. Семья его оставалась дома. Он был у нас в церкви в Вел. Четверг, а жена его на выносе плащаницы.

Он еще далеко не составил себе представления относительно нашей Церкви. Ему непонятны причины заграничных разделений. Ему, видимо, наговорили про нас, что мы невозможные фанатики, что мы в России всех решительно осуждаем. На письма он не отвечает. С Струве и Ко. у него деловые связи по издательству. Поэтому им к нему легче доступ. С нашим Вл. Антонием Женевским он раз говорил по телефону, а другой раз Владыка был у него с о. Антонием. Во время разговора все время делал заметки. В некоторых случаях высказывал согласие с некоторыми нашими установками, напр., неподчинение Москве, несогласие на автокефалию, твердость принципов. Но одновременно выражал недоумение, почему мы со всеми не помиримся.

Видимо, Солж. очень боится стать эмигрантом и м.б. от этого решил нас несколько сторониться. Он, впрочем, может быть, еще хочет осмотреться. Он говорил, что еще не обосновался.

Более ясная фигура, но, конечно, много слабее, Максимов.

<...>

Интересно, выедет ли Ростропович. По-видимому, да. Но будет ли он себя считать свободным в своих связях и встречах или будет продолжать таиться? Только Вы сможете это выяснить, когда он будет за границей.

<...>

(К.В.Скворцову)

4/17 марта 1975 (?) г.

Дорогой и глубокоуважаемый Козьма Васильевич,

Получил Ваше письмо от 10 марта. Действительно, давно мы не обменивались с Вами вестями. До Рождества Христова я очень болел. Боялись даже всяких страшных вещей. Лег я в больницу на исследование, но слава Богу, ничего страшного не нашли. После Рождества пришлось много ездить и по Австрии, и во Францию, посылать свои заветные 60 посылок на Восток, которые я из-за недомогания не отправил перед Рождеством.

Относительно Вашего письма Митрополиту, далеко не во всем могу я с Вами согласиться, хотя от всей души сочувствую Вашей основной цели: защите старообрядцев и примирению с ними. Совершенно искренне, несколько лет тому назад, когда их священники в США приглашали меня стать их митрополитом, я писал им, что кроме нашей непорочной Зарубежной Церкви больше всего я имею симпатии к ним. Конечно, они нам ближе, чем евлогиане или Американская Митрополия. Но нельзя, защищая старообрядцев, впадать в осуждение не отдельных лиц, а Церкви Православной, Непорочной Невесты Христовой. Это именно и есть тот грех, из-за которого произошла трагедия раскола в Русской Церкви. Старообрядцы не удержались на отвержении патриарха Никона, а перешли к отвержению Церкви. И при этом, никак нельзя рисовать старообрядцев какими-то кроткими овечками. Лучший из возглавителей старообрядчества, протопоп Аввакум в своем замечательном дневнике откровенно пишет, что была бы его власть, он бы "борзого кобеля" Никона и всех его сторонников "переполосовал бы как собак". Век был грубый и жестокий.

Вы правы, что преследование старообрядцев подорвало благочестие на Руси. Но в этом виноваты обе стороны, вернее, личности на обеих сторонах. А где же в то время была Непорочная Церковь Христова?

Как это часто бывает в особо смутные церковные времена, это было неясно тогда, как неясно теперь (в Церкви патриарх Константинопольский или нет? В Церкви московские архиереи, или нет? - Это тоже неясно). С кем была тогда Церковь? С протопопом Аввакумом, мечтающим переполосовать патриарха Никона? Конечно, нет. С Патриархом Никоном? Думаю, что тоже нет. Патриарх Никон проявил слишком много страстности и жестокости. Хотя суд над ним был, конечно, неправым, но он много дал для него поводов и оснований. Сравним, как пошел он в ссылку, с тем, как пошел в ссылку святой Афанасий Великий. Там ни ропота, ни жалобы, беспокойство только о деле Православия. Тут непрестанный ропот и жалоба, вплоть до хлопот о "безоаровом камне". Они сходны и по величию и по слабости, эти два великие противники: патриарх Никон и протопоп Аввакум. Но, может быть, Церковь была тогда с восточными патриархами? Но об них не без основания утверждают церковные историки, что они только раздували огонь русского спора, разжигали горечь и боль раскола. Не с ними Церковь. В страстях споров, в смуте раздора и взаимных обвинений Ее голос не был слышен.

Но как только кипение страстей закончилось, так тотчас же слышим мы ясный духоносный голос Церкви. Св. Феодосий Черниговский, св. Митрофан Воронежский, св. Димитрий Ростовский, св. Иннокентий Иркутский и весь сияющий сонм прославленных и непрославленных святителей самого конца ХVII и начала XVIII веков, конечно, глашатаи Церкви. И никто из них не одобрил раскола. А в сервилизме перед государством их никак нельзя заподозрить: они смело говорили правду в глаза царям.

Но важно отметить: Господь в это время очень умалил поток Своей благодати в великорусской ветке русского народа, по-видимому именно из-за того, что великороссы погрузились в страсти раздора. За исключением одного только св. Митрофана Воронежского, все прочие великие святители тогдашнего времени - малороссы, стоявшие в значительной степени в стороне от страстного кипения обрядовых споров.

Когда эта страстность спала, и в великорусском народе явилось в этом деле Единоверие, которое никак нельзя считать попыткой соблазнить или обмануть старообрядцев. Здесь подлинный голос уже всей Русской Церкви, как великорусской, так и малорусской, и этот голос торжественно возглашает: "клятвы не на обряды, а на супротивников Церкви".

Со старообрядцами надо мириться. Честь им и слава за то, что они в течение веков своего отхода не уклонились от догматов Православия. Не имея священства, никогда не впали в протестантские утверждения о ненужности священства. Но мириться со старообрядцами надо так, чтобы никак не оскорбить и не похулить Невесту Христову, святую Церковь. В этом деле нужна сугубая любовь, терпение и забота.

Мне издали представляется, что назначенный нашим Синодом для старообрядцев священник, отец Димитрий Александров, заботливо относится к своему делу. Помоги ему Господь.

<...>

(В.И.Алексееву)

11/24 мая 1975 г.

<...>

То, что Вы пишете о Ростроповиче, очень интересно. Более или менее понятно, что им трудно разобраться в наших делах, ибо им морочат мозги со всех сторон. Так и Солженицын бродит среди трех сосен. Быть может, когда-нибудь и разберется.

Максимов был у Владыки Митрополита, и потом я был на его собеседовании. Он очень хорошо отвечал на вопросы. В отношении нашей Церкви он более определенен, чем Солженицын, но у него нет привычки к церковной жизни. Солженицын, по-видимому, убежден Шаховским и Струве, что мы такие зубры, которыми и интересоваться не стоит. Он нашей литературы и не читает.

Уровень семинарии, кажется, несколько поднялся. Грек о. Каррас, др. богословия и очень умный, теперь там читает курс и с большим восторгом говорил мне о понятливости семинаристов и их интересе к богословским вопросам.

<...>

(К.В.Скворцову)

14/25 мая 1975 г.

<...>

Вы прислали мне вопрос, полученный из СССР от женщины, соблазняющейся тем, что люди там мучаются так долго. Я постарался написать ответ, но мне трудно судить, насколько он удовлетворителен. Может быть, Вы кроме меня обращались уже с этим вопросом к другим, и кто-нибудь ответил лучше меня. Может быть, можно и скомбинировать тогда, воспользовавшись мыслями разных авторов, одного дополняя другим. Во всяком случае, с моим ответом делайте, что хотите.

<...>

Вы спрашиваете, почему Бог допускает разные ужасы. Те ужасы, которые Вы видели вокруг Вас в течение последних лет, Вы готовы приписать Божественной мести за грехи.

Однако, подумайте хорошенько, и Вы увидите, что окружающее Вас зло идет не от Бога, а от людей.

Господь сотворил человека со свободной волей. Он никого насильно в рай не загоняет, не делает людей насильно добрыми или святыми. Люди сами выбирают для себя зло вместо добра. Бог помогает человеку в добром, когда тот этого хочет и просит его о помощи, т.е. молится.

И вот скажите, по чьей воле закрывались храмы, ссылались и убивались верующие и вообще мучили людей? Что сделали люди, чтобы не было этих мучений? По чьей воле, Божией или своей люди подхалимничают, доносят друг на друга и причиняют друг другу страдания?

Когда русские люди отказывались от закона Божьего, желая от него освободиться, то по их воле отступило от них добро. Поэтому без перемены настроения их сердец не может перемениться и характер жизни.

Господь дал нам заповеди, дал Церковь, - но если мы не храним их, то не можем пользоваться и добрыми плодами. Когда тяжелые грехи вызывают страдания, мы говорим, что это наказание Божие. Однако, это по существу не столько наказание в смысле возмездия, сколько тяжелое последствие направления нашей жизни. Если вместо полезной пищи мы выбираем ядовитые грибы, то не по своей ли воле мы от них страдаем? То, что происходит вокруг Вас, не "месть", а последствие отречения от Бога и начал христианской жизни.

Народ составляется из единиц. Если большинство их станет жить по вере и по заповедям Божиим, будет стремиться к добру и творить добро, то переменится вся жизнь и уйдет из нее много тяжелого, что Вас и других так мучает. Поэтому Спаситель сказал: "Царствие Божие внутрь вас есть" (Луки 17,21), а заботе обо всем необходимом для материальной жизни Господь учил: "Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам" (Матфея 6,33).

Переход от господствующего зла к добру должен начинаться с Вас, с Ваших близких и вообще с каждого отдельного человека. Чем больше людей будет становиться на этот путь, тем скорее придет и отрадная перемена.

<...>

(Н.П.Чурилову)

20 июня/3 июля 1975 г.

<...>

Спасибо за Ваше письмо от 16 июня. Я могу себе представить, как Вам тяжело, но радуюсь, что Вы не поддаетесь и работаете. Всем нам в разные периоды жизни приходится переживать разные тяжести, но очень важно не склоняться перед ними, принимать их с покорностью воле Божией и не складывать руки. Все-таки и добровольная наша работа в области духовного просвещения есть тоже служение, а может ли кто-нибудь из нас манкировать службой, потому что дома тяжелые события? Смерть всегда остается тяжестью сама по себе, потому что это следствие грехопадения, затем, она связана с разлукой с ближними, но вместе с тем она является тяжестью для остающихся еще на земле, а для тех, кто умирает в вере и надежде, это есть переход в лучшее состояние. Поэтому скорбь о кончине ближних есть в какой-то степени скорбь эгоистическая. О тех, кто умирает в вере и надежде, мы должны бы радоваться, и потому праздники святых - по большей части это праздники их смерти. Теперь мы торжествуем, а близкие к ним скорбели, когда они умирали. Действительно тяжела и печальна смерть неверующих. И все-таки разлучение души от тела обычно бывает связано с болезнью и страданием, которые вызывают у нас скорбь и молитву о том, чтобы страдания эти были смягчены. Помоги Вам Господь по-христиански и далее переносить ниспосланное.

Ореол Солженицына - вопрос очень сложный, и я еще не составил себе окончательного мнения, как и сам он, мне кажется, еще только ищет свое место. Он еще не разобрался во многом и иногда сам это признает. Напр., он толкал Собор на соглашение с Американской Митрополией, а на днях сказал одному нашему священнику, что, побывав здесь, он увидел, что это было ошибкой, и просил устроить встречу с Митрополитом. Здесь он смутил многих американцев сейчас тем, что очень определенно осудил внешнюю политику Форда, возражая против всяких соглашений с Советами. Боясь быть несправедливым, я не тороплюсь со своим заключением.

<...>

(А.Е.Климову)

16/29 июля 1975 г.

<...>

Мне пришло на ум, что А.И.Солженицыну для понимания наших взглядов было бы полезно еще послать другую мою брошюру, которая более подробно останавливается на вопросе об отношении Церкви и государства в наших современных условиях. Поэтому посылаю Вам ее при сем.

По вопросу о личности Имп. Николая II я не могу согласиться с Солженицыным, но думаю, что, может быть, ему еще рано было бы составить себе окончательное мнение. Все-таки за все годы было напечатано такое количество мемуаров, что составить себе беспристрастное мнение о Государе, не познакомившись с ними, было бы ошибкой. Он представляется мне одним из самых трагических личностей истории. Обладая несомненными добродетелями христианского властителя, он окружен был тягчайшими условиями духовно-нравственного упадка окружающих и недостатка сотрудников, которые были бы того же христианского духа. Сто лет ранее он был бы в истории известен как великий Царь, а в наши дни неизвестно, кто мог бы справиться с государством, быстро разлагаемым нашей интеллигенцией и нравственно падающим правящим классом, к тому же утомленными войной.

<...>

(Арх. Нафанаилу (Львову))

19 июля/1 августа 1975 г.

<...>

Струве до сих пор ничего мне не написал, хотя уже очень давно должен был получить мое письмо с ответом Зернову. Между тем, как я узнал, Солженицын пишет статью для Вестника едва ли не о Заграничной Церкви. Боюсь, как бы он не напутал опять, ибо о нашей Церкви он имеет лишь поверхностное осведомление и мало делает, чтобы узнать нашу аргументацию. Однако, нашелся один общий знакомый, который попросил у меня разрешения послать ему копию моего письма в Вестник. Я, конечно, это одобрил и к этому прибавил давний мой ответ Шаховскому под заглавием "Русская Зарубежная Церковь в Кривом Зеркале". Чего Солженицын совсем не понимает, это мученического подвига Царя. Он смотрит только с той точки зрения, что если он допустил победу революции, то был плохой Правитель и не заслуживает как мученик большего внимания, чем прочие мученики Гулага. Поэтому почитание памяти Царя для Солженицына есть только проявление политического монархического направления и не больше. Вот почему я и боюсь, что он напутает в новой статье. А если напутает - будет жаль, ибо он приобрел авторитет, благодаря которому многие могут смутиться.

<...>

Столкновения с Вл. Антонием действительно очень печальное явление. Оно печально, потому что это не только личное, а результат несогласия Вл. Антония с тем направлением, которое велось Соборами при нынешнем Митрополите. Он думает, что расплывчатое отношение к отколовшимся отвечает традиции Митроп. Антония, но забывает, что до снятия запрещения с М. Евлогия Митр. Антоний не допускал никакого общения с евлогианами, и смягчились отношения, уже когда управление перешло в руки Митр. Анастасия. Владыка Иоанн был учеником Митрополита Антония, но таковым же был и я. Считать, что всякое последующее наше действие или мнение по тому ли иному вопросу есть "антониевское", было бы большой ошибкой. Я знаю, как Вл. Антоний относился к пасхалии. Он считал невозможным никакое общение с Финляндией после того, что она приняла новую пасхалию, и, конечно, не допустил бы ее у голландцев. К новому стилю он относился терпимо, но отрицательно, но при нем еще не было это так связано с модернизмом, как теперь, и вообще это зло еще не стало таким явным.

<...>

Церковное управление составляется из двух элементов: Первоиерарха и остальных епископов. Нужно действительное, а не формальное только согласие тех и других. Но Вл. Антоний, кажется, не ощущает в достаточной мере, что и в епархии есть дела, которые надо решать в согласии с Первоиерархом. Когда вопреки этому отстаивается епархиальная самость, это противоречит духу Апостольского правила. Одобренное в одной епархии становится прецедентом для другой, а если в важных вопросах разная практика, то нет общей линии всей Церкви, которую должен вести прежде всего Первоиерарх и Синод.

<...>

(Архиепископу Антонию (Бартошевичу))

23 июля/5 августа 1975 г.

<...>

Я думаю, что выражение, что я "жаловался" на Вас Вл. Павлу, не совсем точно. Скорее можно сказать, что я сетовал на то, что в Вашем отношении произошла некоторая перемена.

Конечно, Владыка Иоанн был очень близок к Митрополиту Антонию. Думаю, однако, что я тоже был близок к нему с 1922 г. и особенно с тех пор как жил в Ср. Карловцах в 1928-28 г., и тем более, когда работал при нем, начиная с 1931 г. Я был бы безнадежным дураком, если бы за это время ничего от Митрополита не усвоил.

В вопросе календаря Владыка был довольно снисходителен, но только не в вопросе пасхалии. Он не желал иметь никакого общения с Финляндской Церковью именно из-за пасхалии. Думаю, однако, что никто из нас в то время, до развития экуменизма, не учитывал всей глубины календарного вопроса как вводного к теперешним уклонениям. Это был первый шаг в направлении нынешнего модернизма. Взятый отдельно, вне этого контекста, он представлялся нехорошим, нарушением предания и единства, повреждающим богослужебный годовой круг, но не больше.

Безблагодатности Московской Патриархии я никогда не утверждал. Я думаю, что всякая болезнь в Церкви распространяется постепенно и что до окончательного момента, когда, как арианская ересь напр., зло окончательно отравит организм какой-то части Церкви, надо быть осторожным с утверждением чьей-то безблагодатности. В отношении Патриархии у меня не может не быть сомнений относительно иерархов, состоящих в агентуре КГБ, но как мы можем с точностью их назвать? Я поэтому всегда уклоняюсь от ответа на вопрос о безблагодатности. Отказ от общения с кем-либо совсем не равнозначен с признанием такового безблагодатным. Окончательно знает это один Господь Бог. В таком подходе к вопросу я думаю, что выражаю мысль "антониевскую". Но Владыка был очень определенен в отрицании священнодействий запрещенных им клириков (евлогиан). Их причастие он называл пищей демонов, ибо в пренебрежении законным запрещением видел хулу на Духа Святого.

<...>

(А.Е.Климову)

10/23 августа 1975 г.

Дорогой Алексей Евгеньевич,

Спасибо за письмо. Не знаю как Вы, а я до сих пор не знаю, где теперь Солженицын. По-видимому, он все еще в Америке, но где-то прячется, чтобы спокойно работать. Что он прячется, отчасти хорошо, ибо надо быть ему осторожным на случай покушения на его жизнь. Но, с другой стороны, нам сложно, что мы не знаем, где его искать.

Я обратил внимание на заметку о том, что Солженицын работает над статьей о Русской Церкви, и меня это обеспокоило, ибо у меня впечатление, что он еще не мог достаточно изучить вопрос. Давным-давно я послал ему много материала в Цюрих, но у него там, по-видимому, накопилось всего так много, что это даже не разобрано. Будет досадно, если он напишет что-нибудь, еще не изучив вопрос достаточно глубоко.

Конечно, я так же, как и Вы, не специалист по военным вопросам, но в молодости своей, вскоре после революции, слышал много разговоров военных в разных чинах и иногда высокого положения. Они, напротив, считали, что положение улучшилось со времени принятия на себя командования Государем, и считали очень хорошо подготовленным весеннее наступление, которое должно было сокрушить неприятеля на всех фронтах. В их числе был и ген. Нечволодов, которого Солженицын хорошо описал в Августе 14-го. Революционеры торопились сделать переворот до ожидавшейся победы. Над этим работали и союзники (англичане).

Храни Вас Господь.

Искренно Ваш протопресвитер Георгий Граббе.

(Н.М.Зернову)

30 сентября/13 октября 1975 г.

Дорогой Николай Михайлович,

Простите, что с таким опозданием отвечаю на Ваше письмо. Все это время у меня было необычно много работы, а отвечать Вам наспех мне не хотелось, поскольку Вы затронули очень серьезный вопрос.

Не знаю характера Вашей болезни и насколько она излечима, но по собственному опыта знаю, как тяжело жить без пользования глазами.

Я никогда не был слеп, но мне приходилось проводить долгое время без возможности читать и писать, когда мне делали операцию катаракта. Мне читали или писали под мою диктовку то жена, то дочь, то внуки. Боюсь, что у Вас болезнь хуже, и потому особенно Вам сочувствую. Надеюсь, что и у Вас кроме Милицы Владимировны есть чтецы.

Я думал о том, как не очень многословно ответить на Ваш вопрос о том, что именно нас разделяет.

Прежде всего хочу сказать, что нас разделяет не политика. Я был и есть монархист в том смысле, что считаю, что лучшим образом правления для России была Монархия. Но Монархия хороша только если она теократична. Если народ на это неспособен, и Монархия уже не то: это может быть абсолютизм или республика с наследственным президентом, носящим титул монарха, но это уже совсем не то. Не надеюсь при жизни видеть такого возрождения Святой Руси, чтобы можно было иметь Монархию. Поэтому у меня не может быть никакой политической борьбы: ко всем другим формам правления я равнодушен. Мне не трудно было поддерживать Власова. Я думаю, что я довольно типичен в этом отношении для "правого крыла" в нашей Церкви.

Но в ней есть много и не русских. Прежде всего - третье и четвертое поколение, выросшее за границей и, вместо русского патриотизма, ставшее патриотами разных государств, впрочем, сохраняя обычно любовь к России больше исторической или отвлеченной, как стране родителей и дедов. К этому прибавляются иностранцы без русской крови, новообращенные или греки. Последние не русифицируются. Они с нами по своему отвращению ко всему связанному с модернизмом.

В 1926 г. разделение у нас пошло не по линии политики, хотя политические партии проявляли себя с обеих сторон в смысле их поддержки. Разделение шло по линии "Пути" и "Церковных Ведомостей", т.е. церковно-идеологической. Может быть, это не сразу было заметно, но в конечном счете корень оказался в экклезиологии. Чтобы Вам это было понятнее, я посылаю Вам копию моего доклада Всезарубежному Собору о догмате Церкви. Он Вам, вероятно, покажется очень реакционным, узким и т.п., но из него Вы увидите, насколько в самой жизни велика разница. Участники экуменического движения веруют в другую Церковь, чем мы, как ариане, монофизиты или несториане веровали в другую Троицу. Церковь экуменистов с границами, расширяемыми иногда до всего человечества, это не есть определенный организм. Церковь, как она обрисовывается в новейшем исповедании Лондонского Арх. Афинагора, совсем не Церковь Вселенских Соборов. Тут и догматическое единомыслие с древними Отцами оказывается излишним, и более значительным выходит единение и общение с разнообразными исповеданиями. На почву Православной Церкви переносится, в сущности, расплывчатая англиканская экклезиология.

Вы спрашиваете, может ли эта разница основываться на нашем отношении к коммунизму? Для нас коммунизм в его московской атеистической, богобрческой форме есть явление антихристово. Поэтому компромиссы с ним, а особенно служение ему, нам представляются апостасией, как это и писали многие противники новой политики Митр. Сергия в 1927 г. Сергианство можно назвать и ново-обновленчеством, особенно после войны, когда туда влилось столько обновленцев. В направлении церковной жизни нетрудно увидеть выполнение инструкций Правительства и их большое влияние на догматическое учение, чего я отчасти касаюсь в своем докладе Собору. Теперь это достигло большого развития, но мы замечали это направление уже в 1927 г., когда Митр. Евлогий подчинялся Москве, а "Путь" прославлял этот путь.

Тут расхождение, как и в отношении экуменизма, очень глубокого догматического характера. И чем больше углубляется экуменизм, тем больше углубляется этот ров. Такие вещи, как новейшее "Исповедание" Арх. Лондонского Афинагора, нас потрясают, а в Париже проходят легко.

При всем том я думаю, что могу сказать по совести, что в наших рядах нет озлобленности. Мы очень хорошо знаем свои слабости и греховность, но не хотим ни в какой мере приобщаться к явлениям, которые признаем противоречащими православному учению о Церкви.

Не знаю, насколько ясно и исчерпывающее мое объяснение. Я с интересом познакомился бы с Вашими возражениями, ибо не рассчитываю в чем-либо Вас убедить.

После короткой записки от Струве и моего ответа ему я ничего от него не получал. Не рассчитываю на то, что он поместит мои возражения, ибо тон его записки не очень любезный.

Хотелось бы, чтобы мое письмо застало Вас с улучшением Вашего зрения. Помогу Вам Бог. Кланяюсь Милице Владимировне и благодарю ее за помощь в нашей переписке. Если Вы еще нуждаетесь в ее чтении, прошу у нее прощения за то, что обременяю ее столь пространным письмом.

Искренно Ваш

протопресвитер Георгий Граббе

(Архиепископу Нафанаилу (Львову))

27 января/9 февраля 1976 г.

Дорогой Преосвященнейший Владыко,

Спасибо за письмо от 17/30 дек. Прошу прощения, что отвечаю так поздно. Никак мне не удается достаточно справляться с перепиской. В сущности я ведь работаю один. Помогает мне по Канцелярии только Настя, но это уже вечером, после того, что вернется со своей работы, а ей ведь надо и дома что-то делать и, кроме того, она для о. Антония ведет здесь Канцелярию для сбора денег на Миссию. Сочинение какой-нибудь лекции или большой статьи сразу меня выводит из равновесия, и накопляется неотвеченная корреспонденция.

Я старался хлопотать о помощи Тебе для Иннсбрукской миссии, но не знаю, что из этого вышло. Теперь будем ждать Твоего сообщения о результатах. Интересно, насколько некоторые спортсмены могли выбираться из наблюдения. Думается, что это было нелегко. Город сравнительно небольшой, а помещены они наверное отдельно от всех.

Переход на сексуальную пропаганду в СССР очень опасное и печальное явление. До сих пор ради порядка и преобладания над Западом народ держали на естественной нравственности. Правда, для атеиста для этого нет фундамента. "Если Бога нет, то все позволено", но все-таки это давало какую-то степень нравственного здоровья, как пережитка Христианства. А развращать людей не трудно, особенно при отсутствии религии.

Относительно методов Антихриста Ты совершенно прав. Масонские капиталисты и коммунистические безбожники ведут человечество к одной цели: общему нечестию. И все это пошло сейчас невероятно быстрым темпом.

Меня беспокоит, что, по-видимому, переписка между Митрополитом и Владыкой Антонием Жен. обостряет их расхождение, а не уменьшает его. Владыка Митрополит показал мне последнее письмо от Владыки Антония. Оно очень резкое и не учитывает характера Владыки. Не видел письма, на которое он отвечает, но, судя по приведенным словам, тоже обостряет письмо свое. В частности, насколько я понимаю, Вл. Антоний защищает о. Трубникова по поводу венчания его дочери на рю Дарю. Я бы не ставил вопроса о недействительности этого брака, но думаю, что для нашего благочинного это было ошибкой - допустить это. Если нужно хорошее помещение, то почему нельзя было венчаться в румынской церкви? Ведь могут сказать, что если для семьи нашего благочинного безразлична юрисдикция, то вообще кому же она нужна? Значит, это вопрос незначительный. Не надо нам излишне заострять отношений с евлогианами, но для воспитания паствы важно, чтобы чувствовалось, что расхождение наше не пустяк, не ссора, а вопрос принципа. Думаю еще, что Вл. Антоний, когда находит выражения Митроп. слишком острыми, напрасно делится своими впечатлениями с духовенством и этим невольно может восстанавливать его против Первоиерарха. Ведь последний пишет не общее послание, а письмо только епископу и потому не стесняется. Мне по опыту отчасти известно, как надо быть тут осторожным, ибо напр. Митроп. Антоний иногда выражался и устно и письменно так, что передавать это тем, кто не был к нему близок, было бы вредно. Нам всегда надо оглядываться, чтобы чрезмерной откровенностью не соблазнить кого-то и не восстановить против начальства. Подчиненному духовенству вредно слышать о несогласиях между архиереем и Митрополитом, ибо оно тогда невольно ставится в положении судьи между ними. К сожалению, мои отношения с Вл. Антонием сейчас не таковы, чтобы я мог писать ему по этим вопросам. Могу только стараться смягчать расхождение с одного конца - поскольку Митрополит со мною об этом говорит.

<...>

(Адресат неизвестен)

13/26 февраля 1976 г.

<...>

Мое здоровье, слава Богу, вполне благополучно, и я еще мало замечаю на нем свой уже довольно преклонный возраст. А вот жена никак не поправляется. У нее сильный диабет, на ноге незаживающая рана, болят ноги, мучают судороги, и она почти весь день проводит в кресле на колесах. Ходить ей очень трудно. Но все-таки она ведет хозяйство и готовит сидя у плиты.

В ответ на Ваш вопрос об искусственном зачатии позвольте сначала спросить Вас, верите ли Вы в то, что дети рождаются по воле Божией и являются Его даром? Кто как не Он моему сыну определил иметь семь человек детей, а чадолюбивой дочери - ни одного. Его всеведению виднее, что нужно для нас и наших сродников и окружающих. Если дети, несмотря на наше желание, не могут родиться, то значит, нет на это Божией воли. Стараться чего-то добиться против воли Божией искусственными путями есть борьба с Богом, и на этом не может быть Его благословения.

независимо от этого общего положения, всякая механика в этой области, материалистический подход к ней, да еще с тайной, сохраняемой женой от мужа, есть уже трещина в браке. А если нет тайны, то я читал, что часто у мужа является нелюбовь к сыну жены от кого-то другого, некоторая ревность, хотя она ни с кем ему не изменяла. Во всяком случае, какое-то подсознательное внутреннее отталкивание. В данном случае, нормально ли иметь сына от брата своего мужа?

Ставить себя в положение производительницы ребенка механическим способом значит унизить в себе достоинство женщины-матери и является борьбой против установленного Богом порядка. Рождение детей должно быть плодом любви мужа и жены, а не плодом человеческого произвола. По-английски это называется "to play God". Это, конечно, большой грех, несправедливость к будущему младенцу, который родился бы как приблудный, а не от супружеской любви, которая заменяется безвкусной и некрасивой медицинской манипуляцией.

Лерочка уже положила в основу своей супружеской жизни измену обету Церкви, данному при крещении. И если она теперь испытывает разные тяжести, то не является ли это последствием этого тяжкого греха. Не получила бы она счастья и от борьбы с волей Божией путем безлюбовного зачатия. Мне жаль ее. Постарайтесь отговорить ее от этого нового страшного греха.

Насколько я могу понять из Вашего письма, у Вас тоже естественное отталкиванье от этого решения, и Вы только хотели выслушать еще аргументацию.

<...>

(Архиепископу Нафанаилу (Львову))

2/15 марта 1976 г.

Дорогой Преосвященнейший Владыко,

Спасибо, что так быстро мне ответил. Я передам в печать Твой отчет об Иннсбруке.

Надеюсь, что Владыка Виталий в Монреале что-то организует. Во всяком случае будет раздавать свои издания. Вопрос об организации богослужения там не существует, поскольку там постоянный собор и все это хорошо налажено. Митрополия там сравнительно в загоне, ее почти не видно и не слышно, и храм нельзя сравнивать с нашим очень большим и благолепным внутри (но не снаружи) собором. Я надеюсь, что в раздаче литературы помогут из НТС. Они наверное там будут работать.

<...>

Записку о церковных группировках я прочитал очень внимательно. Я признаю вопрос о благодатности очень сложным и не люблю разбирать, где она исчезла, а где еще сохранилась. Однако, есть канонические преступления, по которым возмездие следует без судебного решения в т.н. декларативном порядке. Таково, напр., преступление против пасхалии, отступничество и т.д. Выражение "неправильная позиция" очень общего характера и иногда может быть слишком мягким. Можно ли таким определением ограничиться в отношении Никодима? Я согласился бы, что в отношении юрисдикционных уклонений можно не торопиться с окончательными решениями, ограничиваясь только фактическим разрывом общения. Но достаточно ли этого, когда экуменизм доходит до причащения еретиков? Мне кажется, что не требуется нового принципиального определения, а надо только сохранить ранее постановленное воздержание от сослужения, особенно литургии. Нас должна страшить не только опасность ошибиться и осудить как недействительное еще не заслужившее этого определение о священнодействиях отделившихся, но и опасность проявить равнодушие к истине и лжи и какое-то приобщение к ней через богослужебное общение с теми, кто в нее впал. Вообще сам факт, что мы обсуждаем этот вопрос, показывает неуверенность в благодатности отпавших, а при неуверенности не может быть сослужения. Но такая неуверенность еще не является окончательным решением о безблагодатности всех отколовшихся. Я полагаю, что, если экуменизм будет дальше развиваться, может придти время более определенного разграничения. Пока эта ересь гнездится на верхах, но не перешла в народ. Но что будет, когда начала Фиатирского Исповедания войдут в жизнь и практику и Патр. Димитрий отслужит обедню с Папой Павлом? Если Двукратный Собор указывает в случае нарушения Православия порывать со своим иерархом, то так же может поступать Собор Округа в отношении Глав других Церквей. Притом правило не только разрешает это делать, а прямо указывает. Но что касается нарочитых правил о порядке приема из их паствы, то думается, что это требуется только, когда из личного заблуждения и личной проповеди его дело переходит на убеждение всей Церкви, т.е. и клира, и паствы. Отмирание от Церкви не является делом одного какого-то момента, а бывает следствием известного процесса.

Я не согласен с Твоей справкой об отношении к Патриарху Тихону. Вопрос об объявлении Патр. Тихона отпавшим ни в Синоде, ни в Соборе никогда не обсуждался. Он умер в 1925 г. и в 30-х годах поздно было обсуждать вопрос о его таинствах. О возможности признания их не-таинствами я никогда ни от кого не слышал. Даже в отношении М. Сергия в тридцатых годах вопрос не ставился в такую плоскость. Может быть, нам это приписывали евлогиане.

<...>

Очень сочувствую Твоей болезни. Дай Бог Тебе поправиться. А духовенство болеет и мрет не только в Европе. В Австралии положение еще хуже. Как-то не сумели мы приготовить смены. Кандидатов в Архиереи совсем нет. А наше старшее поколение подошло к смертному возрасту. Я еще не всегда чувствую себя стариком, но по существу я, конечно, являюсь таковым. В этом году исполняется 50 лет со времени напечатания в Церк. Ведомостях моей первой богословской статьи. 74 г. это уже псаломский возраст, и всегда можно ожидать наступления "труда и болезни".

<...>