Проблема Истины в язычестве и Христианстве

1). Человеку свойственно искать Истину. Ежели он ее не ищет, или она ему не нужна, то назвать его человеком в строгом метафизическом смысле слова я, пожалуй, не смогу, не умаляя, тем не менее, его естественных и гражданских прав.

2). Пусть не покажется это странным, но чтобы найти истину, человек должен обладать неким предзнанием о ней. Также как, чтобы найти своих знакомых вы должны знать адрес, телефон и тот факт, что они живут не в Куала-Лумпуре. Это предзнание можно назвать “антропологическим критерием истинности”. То есть совокупностью требований к истине, которая вытекает из самого существа человеческого.

3). Для начала, требуется, чтобы истина эта обладала жизнью, личностью и самосознанием. В противном случае она будет ниже человека и даже муравья по своему онтологическому статусу. На никитинском сайте, надеюсь, доказывать положение о ценности личности нужно только в порядке схоластических упражнений(На всякий случай, отсылаю к “Положению человека в космосе” Макса Шелера, он вам будет ближе, поскольку почти пантеист). Если истина не свободна и не сознательна, то всякий-кому-вздумается может вытворять с нею все-что-угодно. И никакой силой воздействия она обладать не будет, неживое и несвободное существо может воздействовать на окружающих только через физическое сопротивление. А с камнем на дороге не считаются, его объезжают или убирают.

4). Затем, предполагается, что истине присуща не только свобода, но и нравственная ответственность и благость (пусть даже представления о том, что значит благо и добро, у нас не совпадают). Иначе никакой внутренней ценностью и императивным значением для человека она не обладает. Думается, что никто из нас не согласися принять истину, которая аморальна и зла. Я лично предпочту бунт и гибель существованию в такой “истине”.

5). Но из этого, кстати, следует и еще одно, — императивность истины., то есть внутренняяя необходимость для нравственного самоопределения и поведения человека. “Антропологический критерий” менее всего дает право на приспособление истины к нашему уровню аморальности. Либо вы нравственно совершенны, либо истина выше вас. И никак иначе. Представим себе людей под навесом. Одни пытаются допрыгнуть до потолка (есть там что-то интересное), другие говорят, что и так сойдет (прохладно ведь!), третьи говорят, что никакого вообще потолка нет, а четвертые лихорадчно подпиливают опоры, чтобы опустить потолок до себя. Если вы принадлежите к последним, то я искренне сожалею. Что до меня, то я всегда полагал, что либо религия предъявляет максимально высокие требования к человеку и дает ему максимально большее онтологическое и этическое задание, либо это не религия, а (пардон) форма онанизма. Подробнее о нравственной императивности см. у Канта в “Критике практического разума” (хотя бы в любом толковом перессказе).

6). Однако, истине требуется и всецелое внутреннее единство. Посему истина не может заключаться в простой человеческой личности, либо в изменчивых, конечных (и в пространстве, и во времени, и в потенции, и актуально), и весьма многочисленных богах язычества. Искренне советую обдумать эту сторону дела. Ежели богов много, то они либо во всем согласны между собой и обладают единством действий (но тогда, — это уже не политеизм, а какая-то почти христианская Двенадцатерица), либо разногласят и даже враждебны друг другу (нотогда никакого единого нравственного порядка вообще быть не может и непонятно, как вообще общаются с вами ваши знакомые — сйчас вы преисполнены любви и нежности и находитесь под соответствующим небесным покровительством, а через секунду вас взчл в свои объятия бог войны и вы начинаете крошить физиономии недавних знакомцев. А если ваши боги, как скорая помощь, работают только по вызову, то я ниччччаввво в вашем новоизмышленном язычестве не понимаю. Как это все-таки соотносится с традиционной религией предков и зачем вообще эти боги нужны, если им (как, скажем, богам Гомера) нельзя даже поиграть вами в шашки. Тем-то и хорошо для нас убогих христианство, что что бы не велел делать Моисею Господь Бог: пересекать ли воду яко сушу, приносить ли жертвы очистительные, изводить ли воду из скалы, сражаться ли с амаликитянами, бродить ли сорок лет по пустыне, он всегда хочет только одного.

7). Итак, истине необходима всеобщность, всепространственность, всевременность, абсолютное совершенство. Иначе она на хрена не нужна. Причем, что ведь обидно-то! Все эти качества у нее должны быть сразу. Не могут они развиться в ней постепенно. Не бываить такой. Скажите мне господа математики, получится ли у нас прогрессия типа: х1, х2, х3...х231834....х ? (Извините, не знаю как ставить степени, да и знак бесконечности получился подозрительный)? Боюсь что не получится, ибо между предпоследним и последним членами прогрессии — качественный скачек. Я называю это трансцендентностью. Поэтому-то, хотя и не только поэтому, не получится, если даже кто и и захочет, соорудить Абсолюта из нашего мира в совокупности, того самого “Сварога везде”. Из какого угодно числа несовершенных частей нельзя составить совершенное целое, и наоборот, совершенное целое не может выражаться (создавать, — другое дело тут все сложнее) в несовершенных частях, хотя бы уж в силу своей простоты. Поэтому, когда я говорил о грузовике, как теофании для пантеиста, то я почти не издевался. Правда и сам пантеист — такая же теофания, но как только начинаются разборки: кто ценнее, тут же вся система наинает трещать по швам.

8). Итак, раз истина личностна, свободна, императивна, абсолютна, то она божественна. Однако, здесь нельзя поставить точку. Хотя большинство моих оппонентов предпочло бы так и сделать, а затем с соловьиным посвистом начать готовить из меня рульку с гречкой, рассуждая о всемирном пахане, который опускает всех, издевается как может и, к тому же, еврей. Но не получится у вас, бояре, такого Бога в законе. Не получится. Хотя ваши языческие боги, IMHO, претендуют, в общем-то именно на такой статус. Истина, являющаяся Другим и принадлежностью Другого, к тому же — совершенно непостижимого, никогда не станет силой внутренней, силой возрождающей и преображающей человека. Она навсегда окажется не более чем приказом господина рабу (тема, я вижу, излюбленная в этом почтенном обществе). Чтобы быть познанной и понятой человеком, чтобы смочь освободить его от рабства, в частности, рабства греху.

Истина должна быть человечной, оставаясь божественной. Иначе она человеку не нужна. “Человек — это то, что должно преодолеть”, сказал старик Ницше, но исполнение свое он не сможет найти в сверхчеловеке (как и обезьяна не найдет своего исполнения в Кинг Конге, но только в человеке), — существе, которое сильнее, больше и гнуснее человека. Свое исполнение человек может найти только в живой конкретной личности Богочеловека и в Теле Его — Церкви. Только здесь человечество и божество смогут встретиться не уничтожая, не отвергая и не порабощая друг-друга. Только так, человек сможет обрести истину и не быть раздавленным ее величием. только так можно не быть рабом!!! Рабом паханов, шестерок, “внутренних мужиков”, серых братьев с автоматами, собственных страстей. Тут же раздался вой глушилок и в оратора полетели тухлые яйца: “Каких страстей! Вы хотите ограничить нашу свободную жизнь, вы хотите одеть нас в хаки!”. Помилуйте, господа хорошие. Преведу два рискованных примера: а). Через три часа нужно экстренно сдавать работу, иначе Тай-цзин, а у вас СТОИТ, в голове все мутится и дышите тяжело. Кто виноват? Что делать? б). Ваша любимая заявила, что если еще раз узрит вас пьяным в стельку, то не видать вам ее как своей.... А друзья зовут на день рождения к “ну-очень-харош-человек”. И не пойти вам никак невозможно. Что Делать? Кто Виноват? Fatum volentem ducit, nolentem trahit. [Судьба умного ведет, а глупого волочит. — изречение стоиков.].

Подробнее желающим постичь смысл богочеловечества порекомендую отнюдь не лучший, но наиболее доступный источник: “Чтения о богочеловечестве” Владимира Соловьева. Это печка, от которй можно плясать.

9). Если истине и суждено нам открыться, то только в Истории, во всей ее конкретности, сложности, грязи и подлости нашего повседневного существования. Если и должно было прийти Богочеловеку, то только в “зраке раба”, а не с гранатометами, как иудейский машиах — творец Нового Мирового Порядка, и даже не как Геракл с дубинкой, хотя последний тоже был рабом и даже почти не жаловался (Если уж кто желает про Геракла и про его мессианский статус в греческой религии, то порекомендую работы Ф. Ф. Зелинского в кн. “Из жизни идей”, особенно раздел: “Соперники Христианства”). Именно поэтому христианину не стыдно называться “рабом”, ибо им назывался сам Бог и Творец (а по вашему пахан). Согласитесь, что подобные кунштюки языческим богам не под силу. Они не столько гордые, сколько, IMHO, закомплексованные и неуверенные в себе. В них слишком мало величия, чтобы не бояться его “уронить”. Вряд ли побоится сойти до бездн ада и поднять с них человека тот, о ком можно сказать такими словами:

Господи, Боже мой!
Весьма возвеличился Ты
Облекся славою и величием;
Одеваешься светом, как ризою,
Простираешь небеса, как шатер;
Устрояешь над водами горние чертоги Твои,
Делаешь облака Твоею колесницею,
Шествуешь на крыльях ветра.
Ты творишь ангелами Твоими духов,
Служителями Твоими - огонь пылающий.
Ты поставил землю на тверди ее:
Не поколеблется она вовеки веков.
Бездною, как одеянием, покрыл Ты ее,
На горах стоят воды.
От прещения Твоего бегут они,
От гласа грома Твоего быстро уходят;
Восходят на горы, нисходят в долины,
На место, которое Ты назначил для них.
Ты положил предел, которого не перейдут,
И не возвратятся покрыть землю.
Ты послал источники в долины:
Между горами текут воды,
Поят всех полевых зверей;
Онагры утоляют жажду свою.
При них обитают птицы небесные,
Из среды ветвей издают голос.
Ты напояешь горы с высот Твоих,
Плодами дел Твоих насыщается земля.
Ты произращаешь траву для скота,
И зелень на пользу человека,
Изводишь из земли пищу,
И вино, веселящее сердце человека,
И елей, от которого блистает лице его,
И хлеб, укрепляющий сердце человека.
Насыщаются древа Господа,
Кедры Ливанские, которые Он насадил;
На них гнездятся птицы:
Ели - жилище аисту,
Высокие горы - сернам;
Каменные утесы - убежище зайцам.
Он сотворил луну для указания времен,
Солнце знает свой запад.
Ты простираешь тьму и бывает ночь:
Во время нее бродят все лесные звери;
Львы рыкают о добыче
И просят у Бога пищу себе.
Восходит солнце, и они собираются
И ложатся в свои логовища;
Выходит человек на дело свое
И на работу свою до вечера.
Как многочисленны дела Твои, Господи!
Все соделал Ты премудро;
Земля полна произведений Твоих.
Это - море великое и пространное:
Там пресмыкающиеся, которым нет числа,
Животные малые с большими;
Там плавают корабли,
Там этот левиафан,
Которого Ты сотворил играть в нем.
Все они от Тебя ожидают,
Да дашь дал им пищу их в свое время.
Даешь им - принимают,
Отверзаешь руку Твою - насыщаются благом;
Скроешь лице Твое - мятутся,
Отнимешь дух их - умирают
И в персть свою возвращаются;
Пошлешь дух Твой - созидаются,
И Ты обновляешь лице земли.

(Псалом 103)

Сможет ли язычество также воспеть мироздание в его целости и слаженности, или все дело ограничится только умилением по поводу цветочков? Не знаю. Знаю только, что именно тот, кто воспет в этом псалме, и никто иной входит в Историю как простой галилейский каменщик и как Спаситель. Именно он действует ежесекундно в каждой точке мира, милуя и наказуя, спасая, преобразуя, воскрешая. Если я за что-то и люблю язычество и готов писать вам длиннейшие послания, так это за то, что оно не утратило этого ощущения пронизанности мира священным, ощущения божественных действий в самых разных вещах и событиях. Именно поэтому, думается, православный храм, теплый и намоленный, кажется вам ближе, чем профанная пустота мечети или костела. Священное не где-то Там, за тридевять сефиротов, а здесь — в событиях каждой минуты, в пении птиц, библейском подсчете верблюдов, священных войнах (Почему, кстати, христианству ставятся в такой тяжелый упрек т. н. религиозные войны? Или за святое не надо сражаться? Я, надеюсь, не попал в общество пацифистов?), таинстве зачатия новой жизни, таинстве смерти и таинстве Спасения. Это, бояре, никак не пантеизм. Взгляд на полную трансцендентность Бога миру я уже формулировал выше. Но идею всеобьемлющего воздействия Бога на мир, идею не “часовщика”, но благоразумного хозяина и управителя.

Так что Иисус — Господь Истории, только он дает ей подлинный смысл и значение. Если помните, я в то время учился на истфаке и смысл истории меня как-то очень интересовал. Там, где я его нашел, я и остался и, даст Бог, останусь.

Это, если не говорить о более эмоциональных причинах предпочтения Христианства, хоть и полагают многие, что можно и нужно мерить все эмоциями — боюсь я как-то чистых сантиментов. Не то чтобы “отрадней камнем быть”. Просто те же чувства, которые у одних вызывают ветер, травка, небушко, церквушки, бабы каменные и дубы вековые, у других может вызывать капище богини Кали, пылающий напалмом лес, ядерный гриб или гробовая доска. Не недооценивайте разнообразия человеческих вкусов!